Неточные совпадения
― Петр Ильич Виновский просят, ― перебил старичок-лакей Степана Аркадьича,
поднося два тоненькие стакана доигрывающего шампанского и обращаясь
к Степану Аркадьичу и
к Левину. Степан Аркадьич взял стакан и, переглянувшись на другой конец стола с плешивым, рыжим усатым мужчиной, помахал ему улыбаясь
головой.
Ее разбудила муха, бродившая по
голой ступне. Беспокойно повертев ножкой, Ассоль проснулась; сидя, закалывала она растрепанные волосы, поэтому кольцо Грэя напомнило о себе, но считая его не более как стебельком, застрявшим меж пальцев, она распрямила их; так как помеха не исчезла, она нетерпеливо
поднесла руку
к глазам и выпрямилась, мгновенно вскочив с силой брызнувшего фонтана.
Тем временем Разумихин пересел
к нему на диван, неуклюже, как медведь, обхватил левою рукой его
голову, несмотря на то, что он и сам бы мог приподняться, а правою
поднес к его рту ложку супу, несколько раз предварительно подув на нее, чтоб он не обжегся.
Не говоря ни слова, встал он с места, расставил ноги свои посереди комнаты, нагнул
голову немного вперед, засунул руку в задний карман горохового кафтана своего, вытащил круглую под лаком табакерку, щелкнул пальцем по намалеванной роже какого-то бусурманского генерала и, захвативши немалую порцию табаку, растертого с золою и листьями любистка,
поднес ее коромыслом
к носу и вытянул носом на лету всю кучку, не дотронувшись даже до большого пальца, — и всё ни слова; да как полез в другой карман и вынул синий в клетках бумажный платок, тогда только проворчал про себя чуть ли еще не поговорку: «Не мечите бисер перед свиньями»…
Тут дед остановился, достал рожок, насыпал на кулак табаку и готовился было
поднести к носу, как вдруг над
головою его «чихи!» — чихнуло что-то так, что покачнулись деревья и деду забрызгало все лицо.
Вспомнил он свое детство, свою мать, вспомнил, как она умирала, как
поднесли его
к ней и как она, прижимая его
голову к своей груди, начала было слабо голосить над ним, да взглянула на Глафиру Петровну — и умолкла.
Ему навстречу с дивана поднялась дама в черном шелковом платье с воланами и,
поднеся батистовый платок
к бледному лицу, переступила несколько шагов, склонила тщательно расчесанную, душистую
голову — и упала
к его ногам…
Потом она стиснула руки, крепко-крепко,
поднесла их
к губам, ко лбу — и вдруг, раздернув пальцы, откинула волосы от ушей, встряхнула ими и, с какой-то решительностью кивнув сверху вниз
головою, захлопнула окно.
Джемма проворно опустилась на скамейку возле нее и уже не шевельнулась более, только изредка
подносила палец одной руки
к губам — другою она поддерживала подушку за
головою матери — и чуть-чуть шикала, искоса посматривая на Санина, когда тот позволял себе малейшее движение.
Ахилла
поднес его
к окну и, высунув
голову сквозь разбитую раму, крикнул...
Она опустила
голову, словно задумалась,
поднесла платок
к губам, и судорожные рыдания с потрясающею силою внезапно исторглись из ее груди… Она бросилась лицом на диван, старалась заглушить их, но все ее тело поднималось и билось, как только что пойманная птичка.
— Будь здоров, — говорил Лукашка, принимая от матери полную чашку чихиря и осторожно
поднося ее
к нагнутой
голове.
Наталья
поднесла руку Дарьи Михайловны
к своим губам, а Дарья Михайловна поцеловала ее в наклоненную
голову.
— Да… да ведь ты, Марья Александровна, все же законная жена моя, так вот я и говорю… по-супружески… — возразил было Афанасий Матвеич и в ту же минуту
поднес обе руки свои
к голове, чтоб защитить свои волосы.
Голова вновь взвилась, и стало выходить и туловище. Александр Семенович
поднес флейту
к губам, хрипло пискнул и заиграл, ежесекундно задыхаясь, вальс из «Евгения Онегина». Глаза в зелени тотчас же загорелись непримиримою ненавистью
к этой опере.
В интересной, но надоедающей книжке «Последние дни самоубийц» есть рассказ про одну девушку, которая, решившись отравиться с отчаяния от измены покинувшего ее любовника,
поднесла уже
к губам чашку с ядом, как вдруг вспомнила, что, грустя и тоскуя, она уже более десяти ночей не ложилась в постель. В это мгновение она почувствовала, что ей страшно хочется спать. Она тщательно спрятала чашку с ядом, легла, выспалась и, встав наутро, с свежею
головою записала все это в свой дневник и затем отравилась.
«Как же мало он знал ее! — подумал я опять. — Как мало мы оба ее знали! Восторженная
голова, говорил он, все молодые девушки так… А в ту самую минуту она, быть может,
подносила к губам… Возможно ли любить кого-нибудь и так грубо в нем ошибаться?»
Безхов-Муритский(останавливая движением руки Прихвоснева). Позвольте-с, я еще прежде желаю говорить! (
Подносит исписанную им бумажку
к самому почти глазу своему, который у него немножко еще видит, и, слегка потрясывая
головой, обращается
к Дарьялову.) Три процента дивиденда, я сосчитал, на все акции общества составят семьдесят тысяч! Так?
Офицер кивнул
головой, объявил, что будет иметь честь прислать своих секундантов
к m-r… m-r… (он
поднес карточку Вязовнина
к своему правому глазу) m-r de Vazavononin, и повернулся спиной
к Борису Андреичу, который тут же покинул Шато-де-флер. Мамзель Жюли попыталась удержать его — но он очень холодно посмотрел на нее… Она немедленно от него отвернулась и долго потом, присев в стороне, что-то объясняла сердитому офицеру, который по-прежнему не вынимал руки из панталон, водил усами и не улыбался.
Оля молчала, наклонившись над опухшей, безобразной
головой. Алексей Степанович видел, как она
поднесла к глазам конец платка, и тихонько на носках вышел на балкончик. Там он прислонил
голову к столбу, и, когда посмотрел на реку, все дрожало, и звезды дробились и сверкали, как большие бледно-синие круги. Ночь потемнела, и от безмолвной реки несло холодом.
— А ты не вдруг… Лучше помаленьку, — грубо ответил Корней. — Ты, умная
голова, то разумей, что я Корней и что на всякий спех у меня свой смех. А ты бы вот меня
к себе в дом повел, да хорошеньку фатеру отвел, да чайком бы угостил, да винца бы
поднес, а потом бы уж и спрашивал, по какому делу, откуда и от кого я прибыл
к тебе.
Она умылась, убрала наскоро
голову и села
к поданному ей стакану молока, но только что
поднесла его ко рту, как глаза ее остановились на кольце и сердце вдруг упало и замерло.
— Как видишь, мой друг, — отвечала, кивнув на меня
головою, матушка, и они обе подали друг другу руки, причем девушка
поднесла руку матери
к своим губам и поцеловала ее, а потом протянула свою ручку мне и с прелестной ласковой улыбкой молвила...
Когда Теркин целовал ее в
голову, он почувствовал, до какой степени она далека в эту минуту от всякого девичьего расчета… И он умиленно взял ее опять за руки,
поднес их
к губам и долго глядел ей в глаза, откуда тихо текли слезы.
Сане не хочется подпевать. Она откинулась на спинку стула. Ее левая рука совсем во власти Николая Никанорыча. Он
подносит ее высоко
к своим губам и целует. Это заставило ее выпрямиться, а потом нагнуть
голову. Кажется, она его поцеловала в щеку… так прямо, при тетке. Но будь они одни, она бы схватила его за
голову и расцеловала бы. Сердит и страшен Говор волн… разливается тетка, и голос ее замирает на последнем двустишии: Прости, мой друг! Лети, мой челн!
Через комнату быстро и легко проходит Екатерина Ивановна, высокая, красивая, очень гибкая блондинка. Движения ее всегда неожиданны и похожи на взлет или прерванный танец: минутами становится совсем неподвижной,
подносит к подбородку сложенные вместе руки и смотрит изумленно и долго, приподняв сросшиеся, как у сестры, темные брови, — и в эти минуты молчит, разве только слегка качнет отрицательно
головою.
Что делается со мною в ту минуту, когда Викентий Прокофьевич Пятницкий
подносит список
к глазам, — описать не решаюсь. Сердце бьет в груди как добрый барабан… Страшный трепет, доходящий до лязганья зубами, до дрожи во всем теле, охватывает меня с
головы до ног.
К обеду
голова у меня немножко проходит; а после обеда опять начнет в виски стучать. Я приезжаю на вечер в каком-то тумане. Чувствую, что ужасно глупа. Я уж себе такую улыбку устроила, вроде того, как танцовщицы улыбаются, когда им
подносят букеты. Рот с обеих сторон на крючках. Этак, конечно, покойнее, когда головная боль не дает сообразить, что дважды два четыре; но на что же я похожа? На китайского божка.
Накапал ему с полстакана.
Поднес Кучерявый
к усам: хлебной слезой так в душу и шибануло. Опрокинул на лоб, корочку черную понюхал, сразу
головой будто выше стал. Барыне сам на мозоль наступил, в бок ее локтем двинул… Песню играть стал, с присвистом ложками себе по тарелке подщелкивает...
Подойдя
к Якову Потаповичу, юродивый приподнял левою рукою ему
голову, а правою
поднес к его губам кружку.
Поднес бритву
к шее барина. Тот
голову поднял. Пахомыч, что есть силы по горлу его и полысни.